Рожденная в огне [= Огненная роза ] - Нора Робертс

Мейв скользнула по лицу дочери оценивающим внимательным взглядом.

– То, что он дал тебе тогда, чтобы ты могла учиться, принадлежало также и мне.

– Верно. Деньги на поездку в Венецию, на ученье, на крышу над головой. Но все остальное, что дал мне ом, не имело к тебе никакого отношения. И ты получишь свою долю обратно. С процентами. – Мегги положила чек в карман. – Тогда я наконец больше не буду тебе обязана.

– Ты обязана мне своей жизнью! Мейв почти выплюнула эти слова.

– Она мало что значила для тебя. Быть может, я теперь лучше понимаю, отчего так получилось, но мне от этого не легче. Прошу тебя, пойми, ты должна переехать без слез и жалоб, чтобы последние дни твоего пребывания в этом доме не стали адом для Брианны.

– Я никуда не собираюсь уезжать. – Мейв достала кружевной платок, скомкала в руках. – Мать имеет право на заботу со стороны своих детей.

– Ты любишь Брианну не больше, чем меня. И мы все это знаем. Она ведет себя по-другому, не так, как я, но, поверь мне, чувства у нее те же самые. Будем, наконец, честны друг с другом. Ты всегда умела играть на струнах ее сердца, и только Бог знает, чего ей это стоило и стоит. Вспомнить хотя бы… – Ей пришла на память сейчас история пятилетней давности, которую она как-то услышала от Мерфи Малдуна, но ни словом не обмолвилась Брианне. – Хочешь, чтобы я рассказала сестре, почему Рори Макавери уехал в Америку, а Бри осталась с разбитым сердцем?

Руки Мейв, сжимающие платок, чуть дрогнули.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Прекрасно знаешь о чем. Ты попыталась избавиться от него, когда увидела, что он ухаживает за Брианной с серьезными намерениями. Сказала ему что-то вроде того, что совесть не позволяет тебе допустить, чтобы он совершил страшную ошибку. Вспомни. Ты уверила его, что Брианна живет с Мерфи, а он был совсем еще неопытный юноша.

– Это вранье! – Мейв негодующе вскинула подбородок, но в глазах у нее был страх. – Ты всегда была злобным и лживым ребенком, Маргарет Мэри.

– На этот раз солгала ты, мама! Отвратительно солгала. Какая женщина может намеренно отнять счастье у своей дочери только потому, что сама не имела его? Спросишь, откуда я знаю? Мне рассказал Мерфи. Уже после того, как они подрались так, что кровь текла ручьями. Рори не хотел верить ему, что этого не было. Да и как он мог поверить, если сама мать Брианны рассказывала ему об этом чуть ли не со слезами на глазах. Ты неплохая актриса.

– Она была слишком молода, чтобы выходить замуж. Я не хотела, чтобы она совершила ту же ошибку, что и я, и разрушила свою жизнь. Парень совсем не для нее, уверяю тебя. Ни к чему не пригоден.

– Но она любила его.

– От любви не бывает на столе вдоволь хлеба. Почему же ты до сих пор ничего не рассказала Брианне?

– Потому что считала, от этого ей станет только тяжелей. Зная, какая она гордая, я умоляла Мерфи тоже молчать об этом. А еще, возможно, потому, что была зла на Рори за то, что он поверил тебе, а значит, не любил по-настоящему. Но теперь-то я расскажу. Пойду на кухню прямо сейчас и все открою. И, если нужно, приведу Мерфи в свидетели. Тогда уже никого не останется с тобой, на твоей стороне.

Никогда раньше Мегги не думала, что отмщение может принести такое чувство горечи. Эту горечь она прямо ощущала во рту, когда снова обратилась к молчащей матери.

– Но я ничего не скажу Брианне, если ты послушаешь меня и поступишь так, как я предлагаю. И обещаю, как уже говорила, заботиться о твоем благополучии и делать все, чтобы ты была довольна… Я не могу, к сожалению, возвратить тебе то, что у тебя было, и чего ты желала до того, как я появилась на свет, и что потеряла. Но, надеюсь, могу сделать так, чтобы ты стала счастливее, чем была все эти годы. У тебя будет полный достаток, свой дом, деньги.

Мейв сжала губы до такой степени, что их почти не стало видно. Как это омерзительно – вступать в сделку с собственной дочерью! Однако…

– Откуда я знаю, что ты сдержишь слово? – недоверчиво спросила она.

– Потому, что даю его тебе. И еще потому, что поклялась отцу сделать это, когда смогу, и сейчас клянусь его памятью. – Мегги встала со стула. – Думаю, это должно удовлетворить тебя. Передай Брианне, я подъеду завтра к десяти и заберу ее.

С этими словами Мегги повернулась на каблуках и зашагала к калитке.

Обратно она снова шла не по дороге, а через поля. Собирала дикие полевые, свободно растущие цветы – лабазник, валериану. Видела коров из стада Мерфи, готовых к очередной дойке, но все еще однообразно жующих траву на пастбищах, отделенных от пашни невысокими каменными заборами, через которые она и перелезала, вторично за сегодняшний день.

Увидела она и Мерфи, верхом на своем тракторе; с ним молодые соседские парни Брайан и Дугал, помогающие ему косить и убирать траву. Это не были поденщики, скорее – помощники. Никто тут не трудится в одиночестве в страдную пору – на заготовках сена, торфа или во время сева. Сегодня эти юноши помогают Мерфи, завтра он станет помогать им. Здесь живут общиной. Никто никого не спрашивает, нужна ли помощь, а просто приходит и предоставляет свои руки, сильную спину, трактор или плуг.

Каменные ограды отделяли поля и пастбища друг от друга, любовь к земле объединяла этих людей.

Мегги подняла руку, отвечая на приветствие трех мужчин, и продолжала путь к дому, задерживаясь только для того, чтобы сорвать еще цветок.

Земля… Бескрайняя земля. Зеленая, коричневая. Небо, синее, как васильки.

От радости у нее перехватило дух. Она подпрыгнула и побежала. Оставшуюся часть пути проделала бегом.

Когда она остановилась у раскрытой двери в собственную кухню и заглянула туда, ей снова не хватило дыхания, но не от бега или красот природы.

Она увидела его, сидящего у стола, в своем элегантном английском костюме, в ботинках ручной работы. Папка перед ним раскрыта, на столе – бумаги, калькулятор, ручки. Ни минуты без дела! Он работал – за этим простым деревенским столом, который у него в доме пошел бы только на растопку.

Солнечные лучи врывались в открытые окна, золотой кончик его пера сверкал, сам он был погружен в какие-то вычисления, что-то записывал, снова считал. Она видела его лицо в профиль, строгую темную бровь, упрямо сжатые губы.

Вот он протянул руку к кружке с чаем, отпил, снова углубился в подсчеты.

Как он все-таки красив. Элегантен, мужествен.

Точен и упорядочен во всем, как его маленький калькулятор, в который он то и дело тычет пальцем. Да, с этим мужчиной не побегаешь по освещенным солнцем полям, не помечтаешь при лунном свете. И все же…

Все же он не такой, каким показался сначала; Совсем не такой, она теперь ясно поняла это.

Она почувствовала непреодолимое желание подойти и рывком развязать его умело завязанный галстук, расстегнуть воротник, рубашку. Ощутить человека, который там, внутри, под одеждой.